Виктор О`Рейли - Правила охоты
Послышался звук, напоминающий громкой плевок – три раза подряд, – и сомнения охранника были прерваны самым неожиданным образом. Три тупоконечных пули калибра 9 миллиметров пробили его склоненную макушку и, деформировавшись от удара о черепную кость, вошли в мозг, разворотив его в мгновение ока.
Поклон охранника внезапно стал слишком почтительным и глубоким. В конце концов сила тяжести взяла свое, и бездыханное тело, скорчившись, опрокинулось на землю. Кровь из пробитой головы текла прямо на тщательно выложенный гравий, которым были усыпаны дорожки в саду камней Дзен.
Шофер что-то быстро сказал в миниатюрный передатчик, и через несколько секунд второй черный лимузин въехал в сад досточтимого Ходамы. Ворота за ним закрылись. Из двух машин выбрались десять человек, двигавшихся уверенно и целеустремленно, что выдавало солидную подготовку и опыт. Быстро окружив дом, все они, повинуясь короткой команде, одновременно проникли внутрь.
Ничего не подозревая, Ходама-сан предвкушал наслаждение от предстоящей процедуры – долгого лежания в горячей ванне. Нынешнее строение было просто точной копией его дома, стоявшего на этом же месте и дотла сожженного американскими бомбардировщиками, но ванна была все та же. Когда дом отстраивали, для нее отвели специальное помещение.
Специальная конструкция помещения нужна была потому, что ванна представляла собой высокий медный цилиндр с открытым верхом и полукруглым днищем, напоминая скорее глубокий котел для риса, чем европейскую ванну. Вода подогревалась открытым огнем, который разводился под днищем. Для удобства топка была встроена во внешнюю стену рядом с поленницей, так что изнутри к ней не было никакого доступа, а сама медная ванна была утоплена в облицованный изразцами пол комнаты.
Процедура начиналась с того, что ванна заполнялась водой. Потом под ней разводился огонь, который горел до тех пор, пока вода не согревалась до необходимой температуры. После этого огонь гасился, и воду проверяли во второй раз. Только после этого Ходама-сан торжественно погружался в горячую воду, от которой поднимался пар, и садился на встроенную деревянную скамеечку, наслаждаясь успокаивающим действием горячей воды.
Ходама очень любил свою медную ванну. Он часто говорил, что сей сосуд принадлежал большему числу поколений их семьи, чем он мог сосчитать. В ней он мог сидеть, погрузившись по самый подбородок и шевеля ногами, и мысли его при этом текли плавно и спокойно, рождая такие идеи, какие ни за что бы не появились в холодной и неглубокой ванне западного образца.
Слуга Ходамы Амика, отвечавший за подогрев воды и все остальные детали сложного утреннего ритуала, только что доложил господину, что ванна готова.
Ходама медленно вошел в облицованную плиткой ванную комнату. Разум его все еще был проницателен и быстр, однако тело чувствовало каждый из восьмидесяти четырех годов прожитой жизни. Теперь Ходама спал очень мало, и несмотря на ранний час, он уже успел поработать в своем кабинете. Горячая ванна манила его успокоением и чувством легкости во всем теле.
Ходама-сан был облачен в легкую хлопчатую якату – разновидность кимоно, – которая запахивалась слева направо. Справа налево обряжали только покойников. Полы якаты удерживала простая заколка-оби. Поверх кимоно он надел хаори – короткий пиджачок, напоминающий кардиган: с возрастом, особенно в прохладные утренние часы, Ходама особенно остро чувствовал холод. На ногах его были сандалии сори.
Ванная комната была довольно просторной. В ней были раздевалка, массажный стол, душевая и прачечная. Когда Ходама был помоложе, то на этом столе, больше похожем на низенькую кушетку, он наслаждался многими и многими женщинами. Теперь же стол использовался исключительно по прямому назначению.
Амика помог господину раздеться, повесил его одежду в шкафчик и проводил его в купальню. Здесь на плитках пола были разложены деревянные стлани, обеспечивающие сток воды. Ходама уселся на маленький деревянный табурет и намылился. Когда он был готов, Амика принялся поливать его водой из деревянного ведра до тех пор, пока не смыл всю мыльную пену. Ходама погружался в ванну лишь чисто вымытым и выбритым по японской традиции.
Температура воды была в самый раз, и Ходама, предчувствуя удовольствие, одобрительно кивнул слуге. Тот ответил хозяину почтительной улыбкой и легким поклоном, который предписывало ему положение старого и доверенного слуги. И вдруг голова его стала клониться к ванной, и на глазах изумленного Ходамы Амика нырнул в исходящую паром горячую воду.
Вода мгновенно окрасилась красным.
Ходама невольно вскрикнул и попятился. Но крепкие руки схватили его сзади и бросили вниз лицом на массажный стол. Руки и ноги Ходамы оказались крепко связаны чем-то тонким и прочным, и путы эти болезненно врезались в запястья и лодыжки. Потом его рывком поставили на ноги.
Насколько он мог заметить, нападавших было трое или четверо. Все они были в строгих деловых костюмах, но скрывали лица под масками из черной ткани. У двоих в руках были пистолеты с глушителями.
Сзади послышался звук чего-то тяжелого, брошенного на деревянный настил на полу, и Ходама почувствовал, как к его ногам что-то привязывают. Он опустил глаза и увидел тяжелый железный груз, прикрепленный к его ногам.
Кровь отхлынула от его лица. Ходама догадался, что сейчас произойдет, и его охватил страх.
– Кто вы такие? – с трудом проговорил он. – Что вы хотите? Или вы не знаете, с кем имеете дело?
Один из мужчин мрачно кивнул.
– О да, Ходама-сан, нам совершенно точно известно, кто вы такой. – Он насмешливо поклонился. – В этом-то все и дело.
Двое незнакомцев подошли к ванне, наклонились над ней и, вытащив тело слуги, швырнули его в угол комнаты.
Ходама стоял связанный, худой и высохший, ростом на несколько дюймов ниже окружавших его врагов. Он изо всех сил старался сохранить последнее достоинство. Тем временем в комнате становилось все жарче, а вода в ванне начала бурлить. Когда кипение усилилось, самообладание покинуло его.
– Власть! – выкрикнул Ходама. – Я обладаю огромной властью! Не надейтесь спастись после того, как вы сделаете со мной такое!… Это безумие, абсолютное безумие!!!
Человек, разговаривавший с Ходамой, сделал знак, и один из его помощников сильно ударил старика в живот. Ходама согнулся от боли, упал на колени, и его вырвало. Превозмогая боль, он посмотрел снизу вверх на своих мучителей. В одной из фигур ему почудилось что-то знакомое, а смех и голос пробудили в нем какое-то смутное подозрение.
– Кто вы? – негромко спросил он. – Я должен знать. Главарь покачал головой.
– Ничего ты не должен, – угрюмо сказал он. – Ты должен только умереть.
По его знаку двое в масках подхватили легкое тело Ходамы, подняли его над ванной и медленно опустили в красный от крови кипяток.
Глава 1
Фицдуэйн положил свой швейцарский автоматический пистолет на верхнюю полку в ванной, размышляя о том, что маленькие дети и огнестрельное оружие не слишком хорошо сочетаются. Потом он подумал еще и пришел к выводу, что то же самое можно сказать и о многих взрослых.
Что касалось его самого, то он, до разумного предела, конечно, пренебрегал постоянной угрозой нападения террористов. Меры безопасности требовали уйму времени и к тому же были невыразимо скучны. Однако когда на свет появился Питер – сморщенный, маленький, как продолговатый розовый конверт, довольно шумный и с золотистым пушком на голове, – Фицдуэйн стал смотреть на многие вещи по-другому.
Рукой он проверил температуру воды в ванне. В какой-то книге про детей он прочел, что правильнее пробовать воду локтем, однако ему это казалось уж чересчур заумным, да и Питер, как правило, был доволен. Если ему что-то не нравилось, он выражал свой протест громким криком. Как заметил Фицдуэйн, дети были склонны к прямому и непосредственному общению.
– Бутс! – позвал Фицдуэйн, стараясь, чтобы голос его звучал повелительно и твердо. – Пора принимать ванну! – Подумав, он присовокупил угрозу: – Иди сюда немедленно, а то я пощекочу тебе пятки!
Прозвище Бутс – Сапожок – было связано с капризным климатом Западной Ирландии. Маленький Питер обожал играть на улице, шлепая по лужам и ковыряясь в глине, и поэтому одним из первых слов, которое он научился выговаривать, было требование немедленно подать ему красные резиновые сапоги-веллингтоны.
Между тем на зов никто не откликнулся. Фицдуэйн проверил шкаф в ванной и заглянул за корзину с грязным бельём, ожидая увидеть там маленького белобрысого мальчика трех лет, скрючившегося в укромном уголке и покрасневшего от сдерживаемого смеха.
Никого.
Фицдуэйн ощутил легкую тревогу. Родовой замок Фицдуэйнов, расположенный на уединенном острове у западного побережья Ирландии, был не таким уж большим, чтобы в нем заблудиться, однако и в нем были каменные лестницы, бастионы и высокая стена вокруг внутреннего дворика, словом, много мест, где маленького ребенка подстерегала опасность. С точки зрения заботливого папаши, Данклив вовсе не был идеальным местом для воспитания малыша-непоседы.
